***
— Было в августе. Кто по Кедровы шишки, кто по сини ягоды — для ставки к зиме. Запасали ягоду на долгу зиму. Чернику и голубику укладали сухими в берестяных чуманьях в охотничьей яме, а моченую смородину, морошку и бруснику ставили в кадушках в погребе. Бабушка говорит: «Вчерась ветер сильнющий пролетал. Много в урмане шишек посбивал. А ну, внучечка, бери с собой Дуньку, Ваньку и в кедрач ступайте в бригаду. Там брат твой шишковать подрядился сбивалыциком. Да мешочек не забудьте под орехи. По пути синю ягоду собирайте».
Отправились мы втроем в дальний кедрач. За нами наши собачки — Лапка и Шарик увязались. По пути к болоту завернули. Синю ягоду пособирали. Потом на промысел пришли. Мужики шишки битками колотят. Нашелушили уж много. У них шалаш для жилья и землянка. В землянке просеянные и высушенные орехи лежат. Брат склал мне орехов в мешочек в дорогу.
Отправились мы в обратный путь к дому. Идти шесть километров. К ночи мы шли уж, заря вечерняя была — ишо светок-от был. Дальше шли, километра два шли. Уж на открытое место вышли. Вдруг видно — летит с облака черное пятно с огнями. Над нами остановилось. Крутилось оно будто колесо, только на одном и том же месте, велико — с лужок будет. Осветило деревья и землю вокруг.
Собачки Шарик и Лапка спужались, завизжали, хвосты поджали, убежали за бугры.
На меня этот свет пал, зеленоватой дымкой опустился. Как теплом всю охватило, и в глазах боль сделалась, аж до слез, в ушах стало гудеть. Рукой огородилась от этого света.
Колесо с огнями над нами хоть и недолго стояло, я все ж его разглядеть сумела. От громадного обода к середке тянулись толстые, как стволы старых сосен, железные столбы. Они в шар большой упирались. Весь он светился как бы из себя, был в пупырышках и от него в стороны рычажки выступали.
Потом это колесо чуть-чуть на бок скренилось, в сторону повернуло и над лесом полетело. Дальше мы уж его не видали.
Вскоре собачки прибежали до нас. Домой идем поздно — на саму ночь. Ночь темна, дожжинушка. Перемокли, перепугались все, перезябли — не приведи Бог.
(Западная Сибирь, Омская область, Тарский район, Атак. 1972 г. Рассказывала Клавдия Ивановна Медведева, 82 года)
***
— Я с самого мальства при коровах. Помню, мать идет доить коров. Пять километров пути. Темно еще — три часа утра. И тащит нас малых за руки, меня и сестренку, а мы спим на ходу. Холодно было на ферме зимой. Мать руки согреет под коровьим выменем, глядь, а у той хвост примерз. Ни водопровода, как сейчас, ни автодоилки в ту пору не было…
Отец с лесозаготовок не вернулся. Деревом его насмерть придавило. Жили бедно. Я с семи лет в пастухах. Озоровали мы еще тогда малые. Вот, помню, мы, подпаски, сгоняли вместе несколько стад и в лапту, в камушки играли…
В те поры старшим пастухом был Тотемский Иван. Он меня многому научил. Всем пастушьим порядкам и управкам выучил. Случилось так, что всегда он носил медную трубу на плече. По ее сигналу коров скликал. А было дело в грозу, в поле. Молния полоснула-то с облака и по трубе прямо прошлась. Убила его разом. Я на его место стал. Чему он меня выучил — все помню.
Добрый-то пастух не о себе печется, о скотине. Работа-то нелегка. Летом, во время жаров с рассветом гонишь скотинку на водопой, потом повторяешь это в полдён и в вечеру тоже. Коровки в поле — так от них ни на шаг. Сильный овод коровок донимает, так и костер раскладаешь, дымного курева напускаешь. От мошки и дегтем скотинку помазываешь.
Каких только случаев не происходило со мной за много годов. Многое забыл, а вот одну страсть, как сейчас помню.
И во снах ее вижу. Случилось это виденье со мной на ближнем выгоне, когда улеглись коровки на отдых. Я под деревом уселся. Сижу, из бересты дудочку мастерю. Одним глазком туда-сюда взглядываю на коровок — не забаловали, не разбрелись бы…
Вдруг! Что такое? Коровы с ревом понеслись с поля — кто в перелесье, кто к реке. Гляжу, на краю поля странное облачко явилось, стянулось как-то к середке, уплотнилось. Я подумал — не стожок ли? Нет. Круглый, как колоб, большой, светлый, повис над травой невысоко. Потом словно гороховый стручок разломился. Створенка открылась. Оттуда луч протянулся. И явилась пугала страшная, будто соскользнула по этому лучу на землю. За ней другая…
От этого виденья — весь в комок сжался. Думаю — привиделось что-то. Вскочил на ноги, руганулся, прищелкнул о землю кнутом — спугнуть это виденье. А стало и того хуже. Оборотились двое ко мне. Как я их разглядел, так волосьё на голове дыбарём встало. Тулово у них плоское, вытянутое как доска. Руки тонкие и длинные. Вместо голов что-то непонятное — ведроподобное. От обоих заструилось что-то вроде тумана. Меня повалило. Будто струйной воздуха к земле прижало. Вдавило всего в землю. Не могу шевельнуться.
Вернулись эти пугала в свой колоб. Он закрылся, взмахнул ввысь и мигом укрылся от меня. Одни светлые точки снежинками остались от него в воздухе, немного побыли и порастаяли.
Рассказал я в деревне об этих пугалах. Не поверили. Говорят: «Да ты, Пафнутка, вздремнул невзначай, тебе и привиделась эта страсть во сне». Как же, привиделась! Вон спина ломит, бока болят, так грохнуло об землю.
(Вологодская область, Тотемский район, деревня Паново, 1968г. Рассказывал Пафнутий Сенюков, 69 лет.)
Источник: Науменко Георгий – Инопланетяне и земляне. Свидетельства контактов.